Савва Тихонов. Мне повезло, я занимаюсь тем, что мне искренне доставляет удовольствие!

 

Когда я впервые его увидела в Голицынском кабинете, первая мысль была: «Красавец, в полном цвете лет, поклонник Канта и поэт…», — такой причудливый образ нарисовало мне мое воображение, и таким было мое эмоциональное восприятие молодого человека, исполнявшего романс Неморино «Una furtiva lagrima» из оперы Г. Доницетти «Любовный напиток». «Сколько искренности и простоты, сердечной взволнованности и чистоты в его образе – думала я, — это же Ленский! Такой понятный и близкий сердцу образ – воплощение мечты композитора». И я все надеялась, что сейчас он закончит исполнять романс и, наконец-то, запоет: «Я люблю вас, Ольга…».

Именно таким я себе представляла актера, идеально подходящего на роль Ленского, — лирическим тенором с чарующим, чистым, глубоко окрашенным тембром, с внешностью артистов уходящей эпохи, непослушными русыми кудрями и глазами цвета мятных леденцов.

При дальнейшем общении с этим молодым человеком, возникший в моем воображении образ лирического миннезингера не вдруг, но  развеялся – я увидела — молодого талантливого артиста: искреннего, отзывчивого, энергичного, целеустремленного, с прекрасным чувством юмора, самоиронией и невероятным обаянием.

Итак, знакомьтесь –  солист Центра оперного пения Галины Вишневской, Лауреат международных конкурсов, серебряный медалист Дельфийских игр 2010 г. в номинации «эстрадное пение» — Савва Тихонов!

 

— Савва, здравствуй! Расскажи о себе, из какой ты семьи?

— Я из Калининграда. Мои бабушка и дедушка фронтовики, во время войны дошли до Кенигсберга и остались там на поселение. Там родилась моя мама, и там родился я. Мой отец погиб на Сахалине при трагических обстоятельствах, когда мне было 4 года, и я его почти не помню; кстати, мои родители жили по соседству в Калининграде, но познакомились на Сахалине, когда оба приехали туда работать. Так что воспитывали меня мама и бабушка. Жизнь была сложная. В начале 90-х годы маму сократили с работы, мне тогда исполнилось 11 лет, и нужно было выживать; мы клеили предвыборные плакаты, афиши, разносили газеты. А в 15 лет я уже подрабатывал на стройке разнорабочим – это был адский труд, физически было очень тяжело, да к тому же я оказался перфекционистом — не мог увиливать от работы, так что научился зарабатывать с детства. Я был примерным ребенком — занимался спортом, ходил в театральную студию, но спорт всегда соперничал с творчеством.

— А каким спортом ты занимался?

— Спортивной гимнастикой, играл в футбол, занимался дзюдо, немного боксом, немного карате, в итоге — всем понемногу.

— Когда ты начал петь?

— С самого детства, когда мне было два года. Сначала пел бабушке, а когда исполнилось 11 лет  — начал уже заниматься профессионально, в театральной студии с педагогом. Мой педагог – моя вокальная мама Людмила Павловна Пархоменко – тогда мне сказала: «Савва, ты должен петь! Я хочу записать с тобой песню», и спустя год я выиграл с этой песней областной конкурс, а через полтора года поехал на фестиваль в Болгарию. Позже я окончил в Калининграде дирижерско-хоровое отделение музыкального колледжа, очень не любил теорию музыки и сольфеджио – был двоечником по этим предметам.

— Мама поддержала твое увлечение вокалом?

— Надо отдать должное маме — она тот человек, который дает свободу выбора. Она, конечно, не хотела чтобы я выбрал творческую профессию, потому что сама в свое время окончила институт культуры в Санкт-Петербурге и знала, что профессия артиста – это нерегулярный заработок – сегодня есть работа, а завтра ее нет, и, конечно, это еще и вечный поиск себя.  Но я считаю, что мне повезло, я занимаюсь тем, что мне искренне доставляет удовольствие.

— Савва, как ты оказался Москве? Москва была гостеприимна к тебе?

— После окончания музыкального колледжа я решил поступать в ГИТИС на факультет «актер музыкального театра». Мне хотелось совместить актерское и вокальное направление, потому что к тому времени в активе было несколько лет занятий по актерскому мастерству и вокалу. Поступил без особого труда, с первого раза, на курс к Розетте Яковлевне Немчинской. Учиться было очень интересно, такая яркая насыщенная жизнь, иногда я даже думаю: «Будет ли что-то более интересное, чем студенческие годы?».

Однако в первое время было непросто — общежития на первом курсе не давали, поэтому приходилось жить, где придется, даже в подъезде на картонке как-то ночевал. Но я вспоминаю это время с благодарностью, потому что я оценил, что значит засыпать у себя в кровати. Сейчас легко это вспоминать, но это был колоссальный опыт, очень важный этап в моей жизни. К тому же, новая жизнь, новые краски, ожидание перспектив – это был  невероятный азарт и вдохновение.

— В Центр оперного пения Галины Вишневской тебя пригласили?

— По окончании ГИТИСа я думал: «Куда…? Не совсем актер, не совсем музыкант…». Понимал — оперетта не мой жанр, а в оперный театр был еще не готов идти. Решил пойти на прослушивание в Центр оперного пения. В комиссии присутствовала Галина Павловна Вишневская, она обратила на меня внимание и взяла к себе на курс. Так что мне посчастливилось поработать над партиями, над произведениями, и в частности над партией Юродивого, с самой Галиной Павловной. Опера «Борис Годунов» — последняя  опера в Центре оперного пения, которая была поставлена при участии Галины Павловны Вишневской, она вложила в нее всю себя и, конечно, присутствовала на всех репетициях. Я помню, как происходил процесс постановки и репетиций – Галина Павловна была строга и внимательна, а мы невероятно волновались, потому что понимали, какая это ответственность петь перед Галиной Павловной, и что она следит за каждой нотой и будет сурово судить. Наивысшей похвалой для девушек было: «Хорошо! Очень хорошо!», а к нам, парням, она всегда была очень снисходительна.

— У тебя есть любимые партии?

— Любимые – все те, которые я спел. Но все же мне ближе лирические и комические герои: Арлекин в опере «Паяцы», очень люблю Ленского в опере «Евгений Онегин».

Настоящий Ленский, в моем понимании,  – это герой, который сам идет на конфликт и как настоящий герой умирает в бою. Он романтик, живет в своем времени, в своем измерении и этим может быть интересен. Однако лично меня очень трогают другие аспекты его личности: за внешним фасадом инфантильности и мечтательности скрывается совсем другое содержание. Потрясающая сцена есть в постановке Дмитрия Чернякова, на мой взгляд, когда Ленский швыряет свои стихи под ноги и затем подбирает их. В этом небольшом драматичном фрагменте я вижу трагедию человека, которого никто не воспринимает серьезно. В целом, трагедия этой оперы в том, что там нет ни одного любовного дуэта, никто из персонажей так и не встретится, и никто не услышит друг друга.

— У тебя бывало так, что персонаж тебе не симпатичен?

— Мне, наверное, повезло, таких персонажей не было. Когда готовили постановку оперы «Борис Годунов», даже такую маленькую роль как Мисаил я пытался обыграть и сделать интересной.

— Может быть, режиссура это тоже твое призвание?

— Нет, режиссура — точно не мое, хотя было бы неплохо, наверно. Но для того, чтобы стать режиссером нужно иметь много знаний, свою идею и четкое представление о том, как ее воплотить, а у меня зачастую много грандиозных идей, которые как вспышки молний возникают спонтанно то там, то здесь, но не находят пока своего творческого оформления.

— С кем из режиссеров ты хотел бы поработать?

— Со всеми, кто захочет работать со мной. Я бы с удовольствием поработал с дирижером Симфонического оркестра Баварского радио Мариссом Янсонсом.

— Кто в музыкальном театре, на твой взгляд,  важнее  — режиссер или дирижер?

— Это зависит от обстоятельств. Бывает такой дирижер, которому не нужна никакая режиссура. Вообще театр — как кубик Рубика, где надо сложить из многих цветов соответствующую комбинацию. Скажем так — все важны.

— Какие партии у тебя уже есть в репертуаре?

— Партии Юродивого и Мисаила в опере «Борис Годунов» М. Мусоргского, партия Ленского и партия Трике в опере «Евгений Онегин» П.И. Чайковского, партии Беппо и Арлекина в опере «Паяцы» Р. Леонкавалло, партии Риголетто и Борса в опере «Риголетто» Дж. Верди, партия Ивана Лыкова в опере «Царская невеста» Н.А. Римского-Корсакова и небольшая партия Нигилиста в опере «Леди Макбет Мценского уезда» Д.Д. Шостаковича.

 

 

 

 

 

 

 

— Ты как-то сказал, что хочешь петь Моцарта, Доницетти, Россини?

— Да, хотел бы, так как это больше соответствует моему голосу и темпераменту. Но для этого нужно поехать и поучиться в Европе, потому что там лучше знают и понимают эту музыку, там – школа этой музыки!

— Ты сотрудничаешь с Иваном Поповски. В одном из интервью он сказал, что оперные артисты зачастую не имеют драматической подготовки. Он тебя привлекает в свои постановки, потому что у тебя есть такая подготовка? Что бы ты никогда не стал делать на сцене?

— Я не знаю, почему Иван предлагает мне роли, возможно потому, что у нас складывается творческий диалог; я всегда могу что-то предложить, например, как это было с акробатическим трюком Арлекина в опере «Паяцы» Р. Леонкавалло, а он охотно мои идеи рассматривает и иногда соглашается с ними.

Трудно сказать, что бы я не стал делать на сцене, все будет зависеть от самой постановки и запросов режиссера. Сейчас я думаю, что у меня нет предрассудков.

— Ты волнуешься перед выходом на сцену? Случались ли с тобой казусы на сцене?

— По-разному бывает, иногда страшно волнуюсь и думаю, что не даже не смогу петь, а получается все отлично, иногда наоборот – волнения нет, а голос не звучит. Это самое неприятное состояние для меня – когда я спокоен, мне кажется, что волнение и переживание – это нормальный эмоциональный статус артиста перед выходом на сцену. Во всяком случае, для меня – именно так. Зачастую в душе такое волнение и смятение, что кажется, что остановится сердце. В такие моменты я думаю только о том, чтобы все поскорее закончилось. Перед концертом люблю прогуляться по городу, пообщаться с кем-нибудь — это приводит меня в некоторое равновесие.

Самая забавная история случилась совсем недавно — я чуть с балкона не упал в оркестровую яму, когда мой персонаж Арлекин должен был играючи спрыгнуть с балкона зрительного зала на сцену. Дело в том, что для того чтобы этот трюк осуществить, мне нужно было встать и пройти по бортику балкона, но зрительница, которая там находилась, решила на этот самый бортик прилечь именно в самый неподходящий для меня момент, когда я пел арию. И вот стою я на бортике балкона, исполняю арию и пытаюсь жестами ей показать, чтобы она немного подвинулась и освободила мне путь, и так увлекся, что чуть в яму не свалился. Это был неприятный момент – игра на грани фола.

— Савва, самый часто задаваемый вопрос — что важнее для оперного артиста внешность или голос? У тебя есть образец для подражания из оперных артистов?

— К сожалению или к счастью, актер — это материал для работы. Если раньше было достаточно петь и эмоционально проживать роль, то сейчас уже требования несколько иные — нужно хорошо выглядеть, уметь одновременно и петь, и сальто-мортале делать, и при этом играть как драматический актер.

Из оперных артистов сейчас мне нравится Йонас Кауфман; его голос, его манера исполнения и его внешность и как он себя несет на сцене – все великолепно. Но в целом, не думаю, что есть необходимость кому-либо подражать, никогда не создавал себе идола, думаю — нужно выявлять и воспитывать свою собственную индивидуальность.

— Как ты считаешь, можно ли сейчас в России сделать карьеру оперного певца? Что для тебя успех, как ты его понимаешь?

— Я этим сейчас и занимаюсь. Иногда приходят разные мысли относительно сделанного выбора в пользу академического пения… Но эстрадой я бы все равно не смог заниматься, поскольку не получаю от этого удовольствия и, соответственно, не вижу там для себя перспектив.

Я разделяю понятие успех: есть успех у публики, а есть успех для себя – когда артист доволен тем, что он делает, как он это делает и, соответственно, результатом. Сказать о себе, что я успешен, пока не могу, хотелось бы большего. В моей жизни никогда не было такого момента, чтобы я сказал: «почему мне не дали эту роль или почему меня не взяли в тот театр?», я убежден, что всему свое время, и я точно знаю, если я буду этого достоин  — это произойдет. Очень важна поддержка близких людей при этом, их вера в тебя, да и вера в себя тоже немаловажна.

— У тебя есть планы учиться или петь в Европе? Ты недавно вернулся из Австралии, что ты там делал?

— Есть планы поехать учиться в Европе, и я все делаю для того, чтобы их реализовать. Как только проект вступит в стадию реализации, я обязательно вам расскажу.

Я являюсь одним из солистов Сергиево-Посадского муниципального оркестра, мы ездили в Австралию с тремя небольшими концертами на Международный фестиваль национальных культур «Multi Curtural Festivalin Canberra 2015».

— У тебя есть хобби?

— Люблю гулять по Москве и изучать улицы и дворы.  Преуспел в этом — уже знаю, как куда пройти и если меня попросят, запросто смогу объяснить и показать короткий маршрут.

— Я тебя впервые увидела в Голицынском кабинете при храме святого блгв. цар. Димитрия при Первой Градской больнице на благотворительном концерте классической музыки, организованном Службой «Милосердие» в поддержку благотворительной программы «Сиделки». Ты верующий человек? Как ты относишься к благотворительности?

— Да, я верю в Бога, но, к сожалению, не часто хожу в церковь и не всегда соблюдаю посты. Сейчас сам себе придумал пост – ограничиваю употребление мясных продуктов. Со Службой «Милосердие» у нас, то есть у Центра оперного пения Галины Вишневской, давняя дружба. Два года назад Алла Борисовна Басаргина впервые пригласила меня принять участие в благотворительном концерте и с тех пор я, по мере возможности, с удовольствием участвую. Это большая честь и удовольствие петь для таких прекрасных людей, которые занимаются таким нелегким и благородным делом. Хочется, чтобы таких людей и таких организаций было больше. И если меня попросят о помощи, я готов любым образом помогать, исходя из своих способностей и возможностей.

— Какое место в твоей жизни занимает любовь?

— Слава Богу, что она есть! Любовь помогает, исцеляет и может быть спасает меня от моих сомнений, о которых говорил. Я благодарен Богу и миру, что вокруг меня есть люди, которых я люблю, и которые меня любят и всегда готовы протянуть руку помощи. Я абсолютно точно счастливый человек! И если завтра, условно, наступит конец света и оборвется жизнь — мне есть за что сказать Богу спасибо!

— Расскажи о творческих планах. Фантазируешь ли на тему «Савва Тихонов через 10 лет»?

— У меня запланировано участие в нескольких конкурсах, а также  прослушивания, мастер-классы в Швейцарии, концерты в Польше и, конечно, есть в планах учеба в Европе. Есть желание что-то делать, и это самое главное.

Фантазий о себе нет, к счастью, но есть некоторые пожелания на будущее о том, как я буду себя ощущать — хочется видеть себя ярким, нацеленным на результат, ни в чем не сомневающимся, сильным человеком.

— Пообещай, что пригласишь на спектакль с твоим участием.

— Непременно, с радостью!

— Савва, спасибо за интересную беседу!

— До новых встреч!

Катерина Слезкина

Фото: Никита Дейнего, личный архив Саввы Тихонова