В Москве недавно прошёл XVI Международный конкурс имени Петра Ильича Чайковского. Мы решили сделать по следам этого замечательного мероприятия интервью с немецким виолончелистом Дэвидом Штромбергом. Что, называется, взгляд со стороны, без прикрас и без сетований. А ещё спросили у Дэвида о его творческих планах и внешнем виде. Вот что у нас получилось.
— Дэвид, мне хотелось бы поговорить с Вами о прошедшем конкурсе Чайковского. Это самый известный российский конкурс в мире. Вы следили за ходом конкурса, возможно за кого-то болели?
— Мне было любопытно смотреть конкурс потому, что благодаря записям и концертам я знаком с творчеством некоторых виолончелистов, участвовавших в конкурсе. Очень увлекательно было наблюдать, какой вердикт вынесут члены жюри участникам, и совпадёт ли их выбор с моим мнением. Я послушал пьесу современного композитора в исполнении Златомира Фанга. Его исполнение было очень сильным и убедительным. Да и многие другие участники оказались весьма интересными музыкантами тоже.
— Конечно же, Вы смотрели виолончелистов. А другие инструменты Вы успели посмотреть?
— Ещё я послушал некоторых скрипачей.
— В этом году появились новые номинации: деревянные духовые и медные духовые. Как Вы относитесь к этим нововведениям? Ведь Чайковский не написал крупных произведений для духовых. Конкурсанты играли переложения концертов Чайковского для скрипки и других произведений.
— Конкурс Чайковского признан во всём мире. Мне кажется правильным то, что деревянные и медные духовые инструменты теперь могут в нём участвовать. Мы – сообщество музыкантов: мы все ищем красоту и выразительность музыки. Именно поэтому я считаю правильным то, что эти группы инструментов также включены в конкурс.
— Может, тогда стоит ввести и другие номинации – альт, контрабас, арфа, ударные? Охватив, таким образом, весь симфонический оркестр и дав шанс заявить о себе ещё большему числу музыкантов?
— Почему бы и нет. Мне кажется, что этот конкурс может быть открыт для всех инструментов. Однако не каждый раз должны участвовать все номинации сразу. Они могут чередоваться: один конкурсный год – одни номинации, другой – другие. Вот что я имею в виду.
— Что Вы думаете о программе конкурса, которая тоже была несколько изменена, в частности у скрипачей (введён концерт Моцарта)? Нужны ли такие изменения?
— Меня очень интересует исторически обоснованная исполнительская практика и игра на барочной виолончели. Я думаю, это замечательно, когда в программе Моцарт. Потому что его музыка уходит своими корнями в более ранние стилистические эпохи. А если интерпретации исполнителей так же несут дух ранних эпох, то музыка сразу оживает. Например: если мы изучаем Баха, то интерпретация музыки Моцарта сразу меняется, а если изучаем Моцарта, то это меняет интерпретацию музыки Чайковского.
— Раньше конкурс проходил только в Москве. Но вот уже в третий раз проходит в Санкт-Петербурге и Москве. Для зрителей это неудобно. Правильно ли, что теперь конкурс так растянут в географическом плане?
— Москвичи больше не могут слушать всех участников «живьём» на концертах. Зато теперь у жителей Санкт-Петербурга появилась возможность быть причастными к конкурсу. Конкурс растёт, занимая больше места, в том числе и географически. Таково наше время: современные технологии помогают преодолевать расстояния, во всяком случае, частично.
— Перед открытием конкурса Чайковского мы говорили с Вашим коллегой — виолончелистом Денисом Шаповаловым, победителем XI Конкурса Чайковского. Мы говорили не только о конкурсе, но и о других стилях, об имидже музыканта. Денис очень любит рок-музыку, он играет свои рок-композиции. Имидж у него тоже как у рокера – длинные волосы и т.д. У Вас тоже длинные волосы. Это связано с рок-музыкой или чем-то другим?
— Мои волосы – это выражение меня самого. Вероятно, так же и у Дениса Шаповалова. Он великолепный музыкант и исследователь. Я тоже заинтересован в изучении новых территорий, расширении границ и создании новых вещей, но иначе, чем Денис. Я играю виолончельные концерты в камерном ключе.
— Дэвид, Вы делаете интересные переложения известных классических произведений.
— Да, я редактировал «Вариации на тему рококо» Чайковского и Концерт для виолончели Шумана. Партия виолончели не изменилась, оркестровая часть сконденсирована в духовой квинтет (флейта, гобой, кларнет, валторна, фагот)
— Что заставляет Вас этим заниматься?
— Я задал себе вопрос: смогу ли я найти свежий подход к этим музыкальным произведениям? Смогут ли мои аранжировки сделать эти произведения ещё более привлекательными для прослушивания и более ярко высветить заложенные в них идеи?
— Как Вы создаете эти переложения? Пользуетесь ли какими-то компьютерными программами?
— У меня возникают идеи по аранжировке в процессе, я слышу, какое должно быть звучание. Затем я использую программу для редактирования нот. Также очень важно репетировать с живыми музыкантами то, что написал. Тогда сразу становится слышно, что надо улучшить.
— Какие ещё есть интересные переложения в Вашем репертуаре?
— Я играю виолончельный концерт Элгара и концерт для виолончели Сен-Санса в переложении для солирующей виолончели, кларнета, контрабаса и аккордеона. Эти аранжировки сделал для меня друг. Я просил его сделать переложения именно для такого состава инструментов. Аккордеон придаёт звучность аранжировке и имеет свой особенный колорит, который хорошо сочетается с другими тембрами инструментов в данных произведениях.
— У Вас скоро выйдет диск с произведениями Эммануэля Моора. Это не очень известный композитор. Но то, что я слышала, весьма впечатлило.
— Эммануэль Моор родился в Венгрии в 1863 году и вырос там. Он жил в Великобритании в течение двенадцати лет, а затем переехал в Швейцарию, где и умер в 1931 году. Его музыка очень выразительна, с необычайно оригинальными гармониями и пышными мелодиями. Музыка Моора очень мощная, она глубоко проникает в душу слушателей.
«Моор был, по моему мнению, настоящим гением, одним из действительно важных композиторов этого века», — сказал Пабло Казальс!
— Какие произведения будут в альбоме?
— Основная работа нашего релиза — Концерт для двух виолончелей с оркестром, op. 69. Прекрасная работа, уникальная в репертуаре виолончелистов! Кроме того, мы записали квартет для 4-х виолончелей, а ещё я играю сонату для виолончели и фортепиано.
— Как Вы находите таких композиторов? Вам нравится открывать новых композиторов? Как это происходит – нахождение интересной музыки?
— Я искал в библиотеках произведения для двух виолончелей. Я был очень удивлен и взволнован, когда нашёл концерт для двух виолончелей с оркестром. Пабло Казальс был другом и покровителем Моора. Именно поэтому Моор написал много произведений для виолончели.
— Что привлекает Вас в новом композиторе?
— Открывать новый музыкальный язык всегда увлекательно. Музыка Эммануэля Моора как будто обращается ко мне лично, она волнует меня. И мне хочется делиться полученным энтузиазмом с публикой.
— Собираетесь ли Вы когда-нибудь сделать переложения того же Моора?
— Мне нравится переосмысливать известные шедевры и предлагать слушателям новые впечатления от своего прочтения этих произведений. Но оригинальные композиции Моора до сих пор неизвестны. И поэтому пока я хотел бы играть его музыку в оригинале!
Я спрашиваю себя: как так может быть, что композитор, которого при жизни исполняли такие известные музыканты, как Пабло Казальс, Альфред Корто, Жак Тибо, Эжен Изаи, Фриц Крейслер, Виллем Менгельберг, Артур Никиш и Мечислав Хоршовский, сегодня неизвестен? Это действительно загадка. Одна и та же вещь может быть очень привлекательной для многих в одно время, а в другое уже не найти признания. Мы чувствуем, что нашли сокровище в виде произведений Эммануэля Моора.
— Звучит интригующе! С нетерпением ждём релиза. И спасибо за интервью!
Юлия Калашникова
Фото: Raimar von Wienskowski
