Современный мир диктует новые правила. Сейчас везде нужны профессионалы-универсалы, которые могут всё. И это касается всех сфер жизни. В творчестве такие тенденции тоже прослеживаются: «и швец, и жнец, и на дуде игрец». И это не иронический оборот, а не жизненные реалии. А почему нет? В мире столько интересного. И если человек может успешно выполнять сразу несколько функций, то это достойно лишь похвалы.
В мире искусства достаточно много музыкантов-бизнесменов. Это правда. А вот музыкантов, работающих в параллельных сферах искусства — нет. Скорее, это всё ещё редкое исключение из правил.
Бенджамин Нимчик — дирижёр, певец, композитор, пианист, альтист, фотограф, видеооператор, монтажёр, графический дизайнер, наконец актёр. Учился в Консерватории при Колледже Уитона и Музыкальной школе при Университете Де Пол. Его преподавателями по дирижированию были Клифф Колнот и Гарольд Розенбаум. Выступал с Энтони Ньюманом, Элен Гримо, Эннио Морриконе в Radio City Music Hall и на Генеральной Ассамблее ООН, работал с Джоном Нельсоном, Марин Олсоп, Гарольдом Розенбаумом, Эми Кайзер, Фрэнком Немхаузером, Оркестром св. Луки, Балтиморским симфоническим оркестром, Гражданским оркестром Чикаго, Спрингфилдской симфонией (штат Массачусетс).
Бенджамин Нимчик занимал административные должности в Чикагском симфоническом оркестре, Грант-парк-оркестре, Нью-Уэстчестер-симфонии, Canticum Novum Singers, New York Virtuoso Singers и C4. Является одним из основателей C4, соучредителем симфонического оркестра Нью-Уэстчестер и его бывшим президентом. Он входил в состав первоначального жюри конкурса сочинений «Виртуозы Нью-Йорка». Бенджамин является дирижёром в New York Session Symphony, Chrysalis Consort, Oratory Church of St Boniface.
Что изменилось после карантина (самоизоляции) в жизни американских музыкантов, как они проводят время без концертной деятельности, что ждут от будущего, на что надеются, какие планы начали реализовывать. Эти вопросы мы адресовали Бенджамину. И вот такие ответы получили.
— Бенджамин, Вы учились в двух консерваториях (высших учебных заведениях) по классу композиции. Но Вас интересуют многие вещи, судя по пресс-релизам. Кто Вы сейчас – дирижёр?
— Я учился композиции в университете, потому что в тот момент написание музыки интересовало меня больше всего. Во время учёбы я также занимался пением и дирижированием. Но это происходило не в университетских стенах. Я читал книги, смотрел видео, дирижировал с друзьями и коллегами. Неформально. Но я начал заниматься дирижированием ещё, когда был в школе.
— Сколько лет Вы уже в этой профессии?
— Моя первая работа в качестве дирижёра состоялась в 1999 году. И вот уже 21 год я этим занимаюсь. Я начинал, как и многие люди. Когда ты молод, ты смотришь, слушаешь, наблюдаешь. Я не занимался дирижированием последовательно до 2004 года. Поэтому можно сказать, что только 16 лет я в этой профессии.
— Вернетесь ли Вы к композиции?
— Нет, не вернусь. Я не очень талантлив в композиции. И не потому, что я не хочу пробовать. После учёбы я осознал, что столько музыки вокруг. Если ты, действительно, талантлив и тебе есть, что сказать, то тогда – да. И если ты точно видишь себя в определенном стиле. Классическая музыка, джаз, рок – сразу понятно, что талантливо написано в этих стилях. Мой талант не был мне совсем понятен. Я был разочарован. Это не то, что я мог бы делать очень хорошо. Поэтому я не вернусь к композиции. Может быть, это и грустно… Мне нравится импровизировать и создавать музыку. Но я думаю, что можно создавать музыку по-другому, т.е. представлять аудитории то, что создано другими композиторами по-своему, в своих интерпретациях.
— Вы принимали участие в съёмках нескольких фильмов. Как это случилось?
— Да, в нескольких. В детстве я не очень много времени уделял музыке. Музыка окончательно вошла в мою жизнь уже позже. В школьные годы я проводил много времени, работая с видео, был увлечён телевидением, фильмами. Я думал, что это будет моей профессией, моей карьерой. Кажется, мне было 16 лет, когда я обнаружил у себя настоящую любовь к музыке. Когда я поступил в университет, я действительно был заинтересован в обучении. Мне нравилось учиться, много заниматься, я посвящал практически всё своё время музыке. И то, что мне раньше нравилось, осталось позади. У меня есть несколько киноработ. В юности я немного работал на телевидении. Я участвовал в фильме под названием «Свадьба моего лучшего друга» («My Best Friend’s Wedding»). Кажется, это было в 1995 или 1996 году, кажется. В недавних сериях сериала «Моцарт в джунглях» («Mozart In The Jungle»). Это шоу шло 3-4 сезона. Там участвовал мой оркестр. Это была хорошая возможность вернуться в мир кино, а также возможность показать оркестр, с которым я работаю в Нью-Йорке. Также я принимал участие в телевизионной программе «48 часов» («48 hours»).
— Должен ли современный музыкант (или вообще творческий человек) заниматься только своим делом, быть узкоспециализированным? Или если человек хочет делать многое и это у него получается, то нет причин не заниматься разными вещами? Как Вы считаете?
— Я думаю, что это зависит от того, насколько человек одарён, от того, сколько человек тратить времени на все эти занятия. У меня много друзей, которые очень талантливы в скрипичном, фортепианном исполнительстве, в пении. И это всё, что они хотят делать. А всё, что они делают помимо этого – лишь хобби для них. По-разному. У меня есть друзья, которые одинаково талантливы как пианисты и дирижёры, и ещё делают и другие вещи. Как я говорил раньше, когда я был ребёнком, я был увлечён другими вещами – фотографией, видеосъёмкой, графикой, монтажом. Я занимался фото и видеосъёмкой задолго до появления цифры. Я всем этим занимался, пока не увлёкся музыкой. Музыка вышла на первый план. Я думаю, что если человеку интересно, удобно заниматься только одним делом, то пусть он этим и занимается. А если кто-то может делать сразу несколько дел, всё выходит у него хорошо, он получает от этого удовольствие, всё успевает, то почему нет. Лично я чувствую себя счастливым, когда вовлечён в несколько проектов.
— Сейчас мир постепенно возвращается к привычному ритму жизни. Правда, в ином формате, но возвращается. Вы уже приступили к репетициям с Вашими коллективами?
— К сожалению, в Нью-Йорке ничего ещё толком не вернулось к нормальной жизни. Что-то открывается. Но, к сожалению, что касается музыки, то вряд ли музыкальная жизнь возобновится в этом году. Я пою в церкви. Много сольных номеров. Но что касается репетиций с ансамблями, выступлениями, то ничего такого не происходит. Не только в Нью-Йорке, но в целом в Соединённых Штатах такая же картина, я думаю. Может быть, в январе что-то начнёт открываться. Но лично я думаю, что вероятнее всего только летом 2021 года, в июне что-то заработает, и можно будет говорить о возвращении нормальной жизни в Нью-Йорке.
— Был ли карантин (самоизоляция) в США? И как Вы лично его пережили? Что делали?
— О, да, был. В зависимости от того, где вы находились в это время. В Нью-Йорке это не называлось «карантин», но было что-то вроде карантина с конца марта до начала июня. Конечно, это было ужасно. Вернее, нет, мне очень повезло. Я живу в отличном месте. У меня была еда, укрытие, транспорт. Что касается музыки, то вся моя деятельность ограничивалась занятиями дома. Я играю на органе, клавесине. Дома я изучал Баха, Генделя, Вивальди, Корелли, Перголези, других композиторов эпохи Барокко и Ренессанса. Я познакомился со многими произведениями, которых ранее не знал. Но я не сольный музыкант. Моя работа сфокусирована на работе с людьми. Поэтому время, проведённое в изоляции, было ужасным. Потому что я не мог видеть людей, не мог заниматься музыкой с людьми, не мог разговаривать с людьми о музыке, как это было, когда я работал с пятью коллективами. Т.е. раньше я проводил время с людьми с сентября по июнь. Это 60 недель работы с людьми. А получатся, что 16 недель не принесли никакого результата, ноль. Да, это было трудно. Но мы вернёмся к работе, в конце концов. Потребуется время. Но сейчас всё есть, как есть.
— Вы играете музыку американских композиторов, современных американских композиторов. Что для Вас интереснее, проще – исполнить премьеру современного композитора или мировую классику?
— Оба случая интересны. Мне очень нравится исполнять музыку американских композиторов. Сегодня утром я пел Аарона Копленда. Но также мне нравится исполнять музыку современных американских композиторов. В Нью-Йорке так много композиторов, которые пишут прекрасную музыку. И она достойна того, чтобы быть услышанной. И мне везёт, что я могу быть причастным ко многим премьерам. Так что, конечно, моё сердце здесь. Мне всё это нравится. Но я также люблю классику, много дирижирую русской музыкой: Прокофьев, Чайковский, Рахманинов, Стравинский. Я посвящал и посвящаю много времени классической музыке. Но меня очень привлекает музыка настоящего времени, особенно авангард. Если есть возможность, я всегда стараюсь исполнять современную музыку в концертах.
— Это интереснее для Вас?
— Я бы сказал, что это не интереснее, это разные вещи. Музыка Баха, Брамса, Бетховена – она всегда будет с нами. А современная музыка быстро проходит. Это как кусочек истории. Она возникает в определённое время и в это же время её надо исполнить. Мне хочется знать, что происходит в современной музыке, что нового происходит. И для этого я её и исполняю.
— Что для Вас главное в профессии дирижёр?
— Для меня есть две главные цели. Первая – это представлять оркестровую музыку публике. Вторая – представлять хоровую музыку публике. Я посвящаю очень много времени и тому и другому. Также я посвящаю много времени сольному репертуару, потому что я ещё и певец. Я бы сказал, что около десяти лет моё время разделено между оркестровой музыкой и хоровой. Я сделал много симфоний, много симфоний с хором, реквиемов, ораторий и других подобных вещей. Для меня очень важно заниматься и тем, и другим. Работа с солистами – это совсем другой вид дирижирования. Обычно дирижёр занимается каким-то одним видом дирижирования: или работает с оркестром или, если это дирижёр-хоровик, занимается только хором. Иногда хор принимает участие в работе с оркестром. Мне повезло, что у меня есть возможность совмещать эти две должности. Когда я был моложе, я был очень увлечён оркестром. Но у меня также был интерес к пению. Поэтому я достаточно много времени уделял и тому, и другому. Возможность работать с разными видами оркестров и представлять разную музыку — это и есть моя цель.
— Я послушала запись, которую Вы сделали недавно (Аарон Копленд, «At the river») Замечательное исполнение.
— Спасибо. Копленд был великим композитором. Он родился в Бруклине, в Нью-Йорке. Я как раз живу не так далеко от того места, где он родился. Конечно, тогда была другая эпоха, и мир был другим. Он родился в 1900 году, а умер в 1990. Это был невероятный композитор. Копленд мне близок потому что, он был увлечён в равной степени современной музыкой и традиционной музыкой. Так что, та вещь, которую я спел сегодня утром, это фолк-обработка. Это из коллекции старинных американский песен, которые очень мягкие и милые, насколько это возможно. И это Копленд. Но также Копленд – это авангард. Т.е. Копленд может быть совсем другим, неузнаваемым. Не таким, как в песне, которую я исполнил этим утром. И этот момент меня поражает. Потому что это два разных типа музыки, которые он сочинял.
— Вы поёте в церкви…
— Я бы сказал, что это одна из лучших церквей, в которых я пел. Церковный дух помогает исполнять классическую музыку. Так что у меня есть возможность в этой церкви представлять много, много разных произведений. Не во всех церквях такое возможно сделать. Я дирижировал Стравинским: его оркестровыми пьесами, произведениями для хора. Также в репертуаре были произведения Рахманинова. Не очень много славянской музыки, конечно, я исполнял. Но в моей церкви меня поддерживают в выборе репертуаре, с интересом и даже нетерпением ждут концертов и то, что я предложу публике. Я исполняю даже части из балетов. Кто-то воспринимает исполнение, как часть религиозного процесса, обряда, кто-то приходит послушать музыку, как в концертный зал. По-разному. Но раз мы играем в церкви, то всё-таки получается, что это часть религиозного процесса. Но это всё я делаю для церкви. Поэтому я и нахожусь там. Моя цель – делать музыку для церкви.
— У вас есть записи?
— В качестве певца. Я точно не знаю, на скольких дисках я спел. Вероятно, будет где-то около дюжины записей. Сделаны они были в юности, когда я учился. Я вырос в Чикаго, в центре Соединенных Штатов. В Чикаго существует большая хоровая традиция. Мне повезло познакомиться с большим количеством людей, которые занимались такой музыкой. Мы делали много записей. Это были записи в основном для литургического использования. Потому что большинство было сделано в церкви и для церкви.
— О чём Вы мечтаете? Ваша профессиональная мечта?
— Мне бы хотелось продолжать делать то, что я делаю. Очевидно, что прямо сейчас нет реальной возможности делать музыку с ансамблями и оркестрами, как это было раньше. Я не предвижу изменений ситуации до следующего года, до следующего лета. Сейчас я работаю над парой проектов. Я начинаю лекции по музыке осенью. Это будет live-stream и несколько видео, видео-подкастов. Это первое. Также я работаю над альбомом с песнями Густава Малера. Малер – это мой самый любимый композитор, чьими работами я когда-либо дирижировал. Он написал столько прекрасных песен, невероятно красивых. Он использовал народные мелодии. И, конечно, там прекрасная поэзия, написанная другими людьми и им самим. Я думаю записать альбом. Я бы очень хотел осуществить этот проект. Но когда вся эта пандемия пройдёт, я собираюсь вернуться к ансамблям и продолжу репетировать и давать концерты, конечно же, продолжу создавать музыку для церкви – то, что мне по-настоящему нравится. Мне кажется, что Нью-Йорк – это лучшее место на Земле, город возможностей.
— Вы были в Европе, России?
— Я давал концерты в Нью-Йорке, также были концерты во Франции. Но в основном моя жизнь и деятельность связана с Нью-Йорком. Я никогда не был в России. Но мне бы хотелось там побывать когда-нибудь. Когда я был совсем молодым, мне хотелось учиться в Санкт-Петербурге, в консерватории, изучать дирижирование. Санкт-Петербург имеет невероятную историю, которая сразу привлекает, а также там жили многие великие композиторы. Это тоже привлекает. Великая консерватория, огромные возможности. Но, может быть, однажды это случится, и я там буду.
— Кто из дирижёров Вам близок?
— Очень сложно выбрать. Но, если говорить о живущих сейчас дирижёрах, то мне нравится Яп ван Зведен – это новый дирижёр Нью-Йоркской филармонии, дирижёр из Нидерландов. Также мне нравится венгерский дирижёр Иван Фишер. Мне нравится русский дирижёр Юрий Темирканов. Даниэль Баренбойм – один из моих любимых дирижёров. Когда я закончил колледж и у меня появился шанс поработать с Чикагским филармоническим оркестром, Баренбойм был там дирижёром. Так что я мог присутствовать на многих его репетициях, наблюдать за тем, как он работает. Он – музыкальный гений. Бесконечный интерес ко всему присутствует у него. Семён Бычков – это русский дирижёр. Я видел его в Нью-Йорке. Мне нравится, как он работает. Потрясающий дирижёр. Густаво Дюдамель – отличный дирижёр. Что касается дирижёров прошлого, очень люблю Леонарда Бернстайна – великого нью-йоркца. Очень нравится Пьер Булез – французский дирижёр. Конечно же, Артуро Тосканини. Этот дирижёр, которого любит весь мир. Вот это, наверное, все мои любимые дирижёры прошлого. Дирижёры настоящего — это те, которых я слышал много раз.
Если дирижёру удаётся сделать так, что человек после концерта ощущает, что лучше стал знать композитора, чьи произведения были исполнены, то это замечательно. Это то, к чему должен стремиться каждый дирижёр – чтобы публика была признательна дирижёру, что они стали лучше знать какого-то композитора лучше, чем до концерта. Я думаю, это как раз является целью работы дирижёра.
Я думаю, что сейчас мы пришли к тому моменту, когда происходят изменения в дирижировании. Я вижу много видео в YouTube, которые представляют разных дирижёров, в том числе дирижёров-женщин. Я думаю, что талант не зависит от пола. Лично мне очень нравится открывать композиторов, которых многие не знали до этого. Мне нравится Сэмюэл Кольридж-Тейлор, Уильям Грант Стилл, Эми Бич, Рут Кроуфорд Сигер, Дюк Эллингтон. Мне нравится делать их имена известными для публики, нравится, когда публика узнаёт композиторов, которые не являются частью традиции, западно-восточной традиции, огромной традиции. Но мир большой. Правильно? И лично мне хочется знать больше. И это здорово.
— Вы дирижируете для Бога, потому что работаете в церкви?
— Я бы сказал, что дирижирую для общения Бога Музыки с Богом Вселенной. Я счастлив, когда ощущаю это. И мне хочется разделить эти чувства с другими людьми, с аудиторией. Потому что мы все любим музыку. Мы все находимся вместе – в произведениях, в композиторах, в исполнителях. Так что, можно сказать, что всегда присутствует духовный элемент в моём дирижировании. Бог везде: в музыке, во Вселенной, в Земле, в природе. Это всё Бог.
— Вы как-то сказали, что хотели бы снять свой собственный фильм со своей музыкой, быть режиссёром, композитором и дирижёром в этом фильме.
— Да, это моя мечта. У меня есть несколько идей, которые плавают в моей голове. Вагнер был известен своими идеями объединения разных сфер искусства. И всё, что он создал – это были его идеи. Очень сложно объединять разные направления. Люди – не Боги. Люди – есть люди. Но мне хотелось бы однажды воплотить мою мечту. Потому что в такой работе будет сочетаться всё то, что меня интересует, то, что многое для меня значит. Нет, я не шутил. Я не думаю об этом каждый день, я не работаю над этим проектом каждый день. Но однажды я это сделаю. Так что оставайтесь с нами, как говорится!
Юлия Калашникова
Фото, видео из личного архива Бенджамина Нимчика
